![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
- Писал Диккенс в частном письме. - Совершают ли в отчаянии самоубийство, или для практики вскрывают тугие дверцы и ящики шкафов, или откупоривают герметически запечатанные бутылки? Кто знает, может быть, не в сезон они служат дантистами?
Есть слово старушенция
Feb. 17th, 2022 09:46 amа вот Иринарх Введенский в переводе «Давида Копперфильда» пишет «старушенца», по-итальянски.
В восемнадцатом веке, когда во Франции только появлялись первые порядочные рестораны, английские таверны уже славились в Европе. Кстати, один из первых парижских ресторанов, открытый в 1782 года, так и назывался - Большая лондонская таверна.
Самуэль Джонсон раз говорил Босуэллу после обеда в знаменитом оксфордширском трактире Чапел-хауз: 'There is no private house, in which people can enjoy themselves so well, as at a capital tavern. Let there be ever so great plenty of good things, ever so much grandeur, ever so much elegance, ever so much desire that every body should be easy; in the nature of things it cannot be: there must always be some degree of care and anxiety. The master of the house is anxious to entertain his guests; the guests are anxious to be agreeable to him: and no man, but a very impudent dog indeed, can as freely command what is in another man's house, as if it were his own. Whereas, at a tavern, there is a general freedom from anxiety. You are sure you are welcome: and the more noise you make, the more trouble you give, the more good things you call for, the welcomer you are. No servants will attend you with the alacrity which waiters do, who are incited by the prospect of an immediate reward, in proportion as they please. No, Sir; there is nothing which has yet been contrived by man, by which so much happiness is produced as by a good tavern or inn.' (Boswell's 'Life of Johnson', 1776, March 21).
В Бристольском музее сохранилось рождественское меню, или, скорее, перечень кушаний и припасов на рождественскую неделю 1790 года в Bush Tavern. Эта гостиница доживет до середины 19 века и даже будет упомянута в "Записках Пиквикского клуба" (гл. 38), хотя и не так подробно, как многие другие - надо знать, что почти все гостиницы, трактиры и таверны в "Пиквике" настоящие, и некоторые из них существуют по сей день. Именно в Bush Tavern мистер Уинкль, бежавший из Бата от гнева ревнивого мистера Даулера, встретит этого джентльмена.
Самуэль Джонсон раз говорил Босуэллу после обеда в знаменитом оксфордширском трактире Чапел-хауз: 'There is no private house, in which people can enjoy themselves so well, as at a capital tavern. Let there be ever so great plenty of good things, ever so much grandeur, ever so much elegance, ever so much desire that every body should be easy; in the nature of things it cannot be: there must always be some degree of care and anxiety. The master of the house is anxious to entertain his guests; the guests are anxious to be agreeable to him: and no man, but a very impudent dog indeed, can as freely command what is in another man's house, as if it were his own. Whereas, at a tavern, there is a general freedom from anxiety. You are sure you are welcome: and the more noise you make, the more trouble you give, the more good things you call for, the welcomer you are. No servants will attend you with the alacrity which waiters do, who are incited by the prospect of an immediate reward, in proportion as they please. No, Sir; there is nothing which has yet been contrived by man, by which so much happiness is produced as by a good tavern or inn.' (Boswell's 'Life of Johnson', 1776, March 21).
В Бристольском музее сохранилось рождественское меню, или, скорее, перечень кушаний и припасов на рождественскую неделю 1790 года в Bush Tavern. Эта гостиница доживет до середины 19 века и даже будет упомянута в "Записках Пиквикского клуба" (гл. 38), хотя и не так подробно, как многие другие - надо знать, что почти все гостиницы, трактиры и таверны в "Пиквике" настоящие, и некоторые из них существуют по сей день. Именно в Bush Tavern мистер Уинкль, бежавший из Бата от гнева ревнивого мистера Даулера, встретит этого джентльмена.
А почему на процессе Бардл против Пиквика
Aug. 20th, 2020 07:06 pmне дают слово собственно тяжущимся? Казалось бы, оба присутствуют в зале.
Миссис Грэдграйнд, слушавшая его со слабой улыбкой на устах, но без каких-либо иных признаков жизни, больше всего походила сейчас (как, впрочем, и всегда) на посредственно исполненный и скудно освещенный транспарант, изображающий женскую фигурку.
Mrs. Gradgrind, weakly smiling, and giving no other sign of vitality, looked (as she always did) like an indifferently executed transparency of a small female figure, without enough light behind it.
Mrs. Gradgrind, weakly smiling, and giving no other sign of vitality, looked (as she always did) like an indifferently executed transparency of a small female figure, without enough light behind it.
Купил на Audible сборник радиоспектаклей ВВС по раннему Диккенсу, от Пиквика до Домби. В радиопостановке, конечно, роман в разной степени урезывается, но в общем от него стараются не отходить слишком далеко. Персонажи, в основном, произносят оригинальный диккенсковский текст. За одним исключением - Домби и сын.
Пятичасовая постановка разбита на двадцать эпизодов по пятнадцать минут. Меня пока хватило на полтора. Мало кто поверит, что раннего Диккенса можно сделать сентиментальнее, чем он есть. Мало кому придет в голову предпринять такой чудовищный эксперимент. На Би-би-си решились. Из первой главы "Домби и сына" выкинули миссис Чик, мисс Токс и еще кучу народу. Миссис Домби не умирает, как ей положено, в первой главе - она делает это где-то между первым и вторым эпизодом, отчего доктор остается без дела и ему приходится пить с мистером Домби херес. Пьет прославленный консультант жадно, рюмку за рюмкой, а напившись, икает, как Шариков (должен же у Диккенса быть юмор). В романе он высказывает свое медицинское мнение с приличной серьезностью и деликатными обиняками, создавая драматический контраст с предсмертной агонией его пациентки в соседней комнате. В постановке он лишен такого выигрышного фона и просто мямлит без смысла и направления. Для этого автору постановки пришлось дать ему новые слова. И если бы он ограничился доктором! Ни одному персонажу не оставили его собственных слов.
Вот как Домби беседует с кормилицей:
- Ah, you must be...
- Polly Toodles, Missis, wet nurse, Sir.
In this house everything is business. And business is...
- How do you do, Mrs. Toodles?
- Pretty well, Sir.
- You have children, Mrs. Toodles?
- I do, Sir, five. The oldest's a fine lad. The youngest - six weeks.
- Is that really a name - Toodles?
- Why, it's Mr. Toodles's name, what I took when we wed.
- And before?..
- Polly Bunwinkle, Sir.
- Ma'am, I must make it clear, here and now, that if you become nurse to Master Paul Domby, it will be in an exclusive capacity, do I make myself understood? (The only reason I understood him is that I know the book. How is the poor woman supposed to understand that?! - S.
- Yes, Sir. I have a sister who will look after mine.
- And I insist that your family background be impeccable.
- Yes, Sir, Toodles is a driver on the railway.
- Ah, a modern man, then. Well, no harm in the signs of the times, eh? And finally... I would wish you to assume a more, as it were... less... shall we say, Richards. You will be called Mrs. Polly Richards.
(music playing)
(baby crying in the background)
Mr. Domby, breathing heavily:
- Do you have him? (can't he see? - S.)
- Yes.
- (very emotional) I am telling you, he is very precious to me. He is my son. Do not, Richards, do not fail me. Do not fail Domby and Son.
- I should say, Sir, that son needs his tea now. So if you would be so good...
- Yes! Yeah, I... yes, of course.
And Polly Toodles, nee Bunwinkle, now Richards, sits beside the bed, so the young mother can see as she gives her breast to the boy and a smile passes over the mother's face.
Richards:
- Now don't you worry, my dear, Polly will see him through. I'll see us all through. And one day you'll see your little boy running in your garden. If you ask me, if ever a house could use a noisy little boy running in and out of garden, it is this one.
Ни-че-го из этого нет и не может быть в романе, потому что Диккенс, при всех его пороках, был великий мастер английской прозы, а не изготовитель жеваной мочалы с сахаром. Вся динамика эпизода, где Полли Тудль впервые попадает в семью Домби, разрушена неуклюжей рукой пересказчика с Би-би-си. Домби в романе разговаривает с кормилицей так же высокомерно и неловко, как если бы ему пришлось отчего-то разговаривать с ожившей дверью или лампой, убеждая дверь открыться, а лампу светить. В этом, черт побери, весь смысл этого эпизода! Кормилица плачет и цепенеет от страха, впервые попав в роскошный особняк Домби, напоминающий гробницу. Но драмоделу с Би-би-си виднее, как должна себя вести сильная, самодостаточная женщина-мать и что должен чувствовать отец новорожденного ребенка.
Каюсь, первым моим побуждением было приписать этот приторный кисель женской руке, в особенности когда я узнал, что он был изготовлен для передачи Woman's Hour. Но я вспомнил, что предыдущий спектакль - "Мартин Чезлвит" - написала Бетти Девис, по всей вероятности, женщина, и это была очень хорошая, культурно сделанная постановка. Разумеется, автором оказался мужчина - Mike Walker. Теперь я понял некоторые другие странности предыдущих постановок, где он тоже приложил руку. К примеру, когда в финале "Лавки древностей" тонет Квилп, ему в предсмертной агонии является дух малютки Нэлл. Я не могу давать советов духам умерших, но если бы я был духом Чарльза Диккенса, то немедленно явился бы Майку Уокеру и навсегда отбил у него охоту портить чужие книги.
Пятичасовая постановка разбита на двадцать эпизодов по пятнадцать минут. Меня пока хватило на полтора. Мало кто поверит, что раннего Диккенса можно сделать сентиментальнее, чем он есть. Мало кому придет в голову предпринять такой чудовищный эксперимент. На Би-би-си решились. Из первой главы "Домби и сына" выкинули миссис Чик, мисс Токс и еще кучу народу. Миссис Домби не умирает, как ей положено, в первой главе - она делает это где-то между первым и вторым эпизодом, отчего доктор остается без дела и ему приходится пить с мистером Домби херес. Пьет прославленный консультант жадно, рюмку за рюмкой, а напившись, икает, как Шариков (должен же у Диккенса быть юмор). В романе он высказывает свое медицинское мнение с приличной серьезностью и деликатными обиняками, создавая драматический контраст с предсмертной агонией его пациентки в соседней комнате. В постановке он лишен такого выигрышного фона и просто мямлит без смысла и направления. Для этого автору постановки пришлось дать ему новые слова. И если бы он ограничился доктором! Ни одному персонажу не оставили его собственных слов.
Вот как Домби беседует с кормилицей:
- Ah, you must be...
- Polly Toodles, Missis, wet nurse, Sir.
In this house everything is business. And business is...
- How do you do, Mrs. Toodles?
- Pretty well, Sir.
- You have children, Mrs. Toodles?
- I do, Sir, five. The oldest's a fine lad. The youngest - six weeks.
- Is that really a name - Toodles?
- Why, it's Mr. Toodles's name, what I took when we wed.
- And before?..
- Polly Bunwinkle, Sir.
- Ma'am, I must make it clear, here and now, that if you become nurse to Master Paul Domby, it will be in an exclusive capacity, do I make myself understood? (The only reason I understood him is that I know the book. How is the poor woman supposed to understand that?! - S.
- Yes, Sir. I have a sister who will look after mine.
- And I insist that your family background be impeccable.
- Yes, Sir, Toodles is a driver on the railway.
- Ah, a modern man, then. Well, no harm in the signs of the times, eh? And finally... I would wish you to assume a more, as it were... less... shall we say, Richards. You will be called Mrs. Polly Richards.
(music playing)
(baby crying in the background)
Mr. Domby, breathing heavily:
- Do you have him? (can't he see? - S.)
- Yes.
- (very emotional) I am telling you, he is very precious to me. He is my son. Do not, Richards, do not fail me. Do not fail Domby and Son.
- I should say, Sir, that son needs his tea now. So if you would be so good...
- Yes! Yeah, I... yes, of course.
And Polly Toodles, nee Bunwinkle, now Richards, sits beside the bed, so the young mother can see as she gives her breast to the boy and a smile passes over the mother's face.
Richards:
- Now don't you worry, my dear, Polly will see him through. I'll see us all through. And one day you'll see your little boy running in your garden. If you ask me, if ever a house could use a noisy little boy running in and out of garden, it is this one.
Ни-че-го из этого нет и не может быть в романе, потому что Диккенс, при всех его пороках, был великий мастер английской прозы, а не изготовитель жеваной мочалы с сахаром. Вся динамика эпизода, где Полли Тудль впервые попадает в семью Домби, разрушена неуклюжей рукой пересказчика с Би-би-си. Домби в романе разговаривает с кормилицей так же высокомерно и неловко, как если бы ему пришлось отчего-то разговаривать с ожившей дверью или лампой, убеждая дверь открыться, а лампу светить. В этом, черт побери, весь смысл этого эпизода! Кормилица плачет и цепенеет от страха, впервые попав в роскошный особняк Домби, напоминающий гробницу. Но драмоделу с Би-би-си виднее, как должна себя вести сильная, самодостаточная женщина-мать и что должен чувствовать отец новорожденного ребенка.
Каюсь, первым моим побуждением было приписать этот приторный кисель женской руке, в особенности когда я узнал, что он был изготовлен для передачи Woman's Hour. Но я вспомнил, что предыдущий спектакль - "Мартин Чезлвит" - написала Бетти Девис, по всей вероятности, женщина, и это была очень хорошая, культурно сделанная постановка. Разумеется, автором оказался мужчина - Mike Walker. Теперь я понял некоторые другие странности предыдущих постановок, где он тоже приложил руку. К примеру, когда в финале "Лавки древностей" тонет Квилп, ему в предсмертной агонии является дух малютки Нэлл. Я не могу давать советов духам умерших, но если бы я был духом Чарльза Диккенса, то немедленно явился бы Майку Уокеру и навсегда отбил у него охоту портить чужие книги.
Железистая вода
Mar. 18th, 2019 09:57 pmВ 37 главе "Пиквика" Сэм Уэллер посещает, как известно, "сваре" - вечеринку батских лакеев. Один из них спрашивает его:
'Have you drank the waters, Mr. Weller?' inquired his companion, as they walked towards High Street.
'Once,' replied Sam.
'What did you think of 'em, Sir?'
'I thought they was particklery unpleasant,' replied Sam.
'Ah,' said Mr. John Smauker, 'you disliked the killibeate taste, perhaps?'
'I don't know much about that 'ere,' said Sam. 'I thought they'd a wery strong flavour o' warm flat irons.'
'That IS the killibeate, Mr. Weller,' observed Mr. John Smauker contemptuously.
Killibeate - это chalybeate, то есть железистый. Иринарх Введенский, не мудрствуя лукаво, перевел его "киллибитный":
-- Пьете-ли вы воды, м-ръ Уэллеръ?-- спросилъ Смокеръ, когда они вышли на другую улицу.
-- Пилъ однажды,-- сказалъ Самуэль.
-- Что вы о нихъ думаете, сэръ?
-- По моему, нѣтъ въ нихъ никакого прока.
-- А! стало-быть вы не любите киллибитный вкусъ, м-ръ Уэллеръ.
-- Я не понимаю этихъ вещей,-- сказалъ Саму-эль,-- знаю только, что отъ нихъ сильно пахнетъ горячимъ желѣзомъ.
-- Это и есть киллибитъ,-- замѣтилъ м-ръ Джонъ Смокеръ снисходительнымъ тономъ знатока.
В стандартном же переводе Кривцовой и Ланна на этом месте загадочный "кальцониевый привкус":
- Вы пили воды, мистер Уэллер? - осведомился его спутник, когда они шли по направлению к Хай-стрит,
- Один раз, - отвечал Сэм.
- Как вы их нашли, сэр?
- Я нашел, что они на редкость противные, - отозвался Сэм.
- Ах, вот что! - сказал мистер Джон Смаукер. Может быть, вам не понравился кальцониевый привкус?
- В этом-вот я мало понимаю, - отвечал Сэм. Я нашел, что они очень сильно пахнут горячим утюгом.
- Это и есть кальцониевый привкус, мистер Уэллер, - презрительно сказал мистер Джон Смаукер.
Ни Гугл, ни Яндекс не находят ничего кальцониевого за пределами этого абзаца этой главы в этом переводе: такого слова, судя по всему, никогда не было в русском языке. Это не имеет отношения ни к настоящему значению слова killibeate, ни к его написанию или звучанию (как у Введенского). Настоящая загадка: откуда Кривцова (или Ланн), имеющие репутацию буквалистов, его взяли?
'Have you drank the waters, Mr. Weller?' inquired his companion, as they walked towards High Street.
'Once,' replied Sam.
'What did you think of 'em, Sir?'
'I thought they was particklery unpleasant,' replied Sam.
'Ah,' said Mr. John Smauker, 'you disliked the killibeate taste, perhaps?'
'I don't know much about that 'ere,' said Sam. 'I thought they'd a wery strong flavour o' warm flat irons.'
'That IS the killibeate, Mr. Weller,' observed Mr. John Smauker contemptuously.
Killibeate - это chalybeate, то есть железистый. Иринарх Введенский, не мудрствуя лукаво, перевел его "киллибитный":
-- Пьете-ли вы воды, м-ръ Уэллеръ?-- спросилъ Смокеръ, когда они вышли на другую улицу.
-- Пилъ однажды,-- сказалъ Самуэль.
-- Что вы о нихъ думаете, сэръ?
-- По моему, нѣтъ въ нихъ никакого прока.
-- А! стало-быть вы не любите киллибитный вкусъ, м-ръ Уэллеръ.
-- Я не понимаю этихъ вещей,-- сказалъ Саму-эль,-- знаю только, что отъ нихъ сильно пахнетъ горячимъ желѣзомъ.
-- Это и есть киллибитъ,-- замѣтилъ м-ръ Джонъ Смокеръ снисходительнымъ тономъ знатока.
В стандартном же переводе Кривцовой и Ланна на этом месте загадочный "кальцониевый привкус":
- Вы пили воды, мистер Уэллер? - осведомился его спутник, когда они шли по направлению к Хай-стрит,
- Один раз, - отвечал Сэм.
- Как вы их нашли, сэр?
- Я нашел, что они на редкость противные, - отозвался Сэм.
- Ах, вот что! - сказал мистер Джон Смаукер. Может быть, вам не понравился кальцониевый привкус?
- В этом-вот я мало понимаю, - отвечал Сэм. Я нашел, что они очень сильно пахнут горячим утюгом.
- Это и есть кальцониевый привкус, мистер Уэллер, - презрительно сказал мистер Джон Смаукер.
Ни Гугл, ни Яндекс не находят ничего кальцониевого за пределами этого абзаца этой главы в этом переводе: такого слова, судя по всему, никогда не было в русском языке. Это не имеет отношения ни к настоящему значению слова killibeate, ни к его написанию или звучанию (как у Введенского). Настоящая загадка: откуда Кривцова (или Ланн), имеющие репутацию буквалистов, его взяли?
25 глава Пиквика, где Джингль втирается в доверие к провинциальному мировому судье, его жене и дочке под видом капитана Фиц-Маршала, хвастаясь знакомствами и связями в высшем свете, вышла в ноябре 1836 года. В январе того же года Гоголь впервые читал «Ревизора» у Жуковского.
не столько продавали пирожки, сколько проигрывали их. Пирожок стоил пенни. Продавец с покупателем играли на этот пенни в орлянку. Если выигрывал продавец - он забирал монету и покупатель уходил ни с чем, если покупатель - он получал пирожок бесплатно. Пирожники говорили, что без орлянки у них бы никто ничего не купил.
Надо бы как-то использовать. Скажем, дешевый шоколадный батончик «Шлак или клад». В половине случаев под оберткой несъедобный кусок пластика. Покупатели любят азартные игры, вкладыши с призами, лотереи и проч. Тут азарт есть, а тратиться на приз не нужно.
Надо бы как-то использовать. Скажем, дешевый шоколадный батончик «Шлак или клад». В половине случаев под оберткой несъедобный кусок пластика. Покупатели любят азартные игры, вкладыши с призами, лотереи и проч. Тут азарт есть, а тратиться на приз не нужно.
он в большинстве случаев делает героев Диккенса более сварливыми и грубыми. Видимо сказывается темперамент и школа (всё-таки он русский демократический журналист николаевской эпохи). Такие случаи неприятно бросаются в глаза.
Вот, например, друг капитана Куттля - мистер Бенсби - глубокомысленный и темный оракул, чьи невразумительные суждения капитан ценит на вес золота. Диккенс дает нам понять, что мистер Бенсби туповат и не слишком ясно мыслит, однако неравнодушен к женскому полу. В 39 главе он спасает капитана от его грозной квартирной хозяйки - миссис Мак Стингер.
`Cap'en Cuttle,' repeated Mrs. MacStinger, in the same determined manner, `I wish to know if you're a-coming home, Sir?
The Captain seemed quite ready to go, but faintly suggested something to the effect of `not making so much noise about it.'
`Aye, aye, aye,' said Bunsby, in a soothing tone. `Awast, my lass, awast!'
`And who may YOU be, if you please!' retorted Mrs. MacStinger, with chaste loftiness. `Did you ever lodge at Number Nine, Brig Place, Sir? My memory may be bad, but not with me, I think. There was a Mrs. Jollson lived at Number Nine before me, and perhaps you're mistaking me for her. That is my only ways of accounting for your familiarity, Sir.'
`Come, come, my lass, awast, awast!' said Bunsby.
Captain Cuttle could hardly believe it, even of this great man, though he saw it done with his waking eyes; but Bunsby, advancing boldly, put his shaggy blue arm round Mrs. MacStinger, and so softened her by his magic way of doing it, and by these few words--he said no more--that she melted into tears, after looking upon him for a few moments, and observed that a child might conquer her now, she was so low in her courage.
Speechless and utterly amazed, the Captain saw him gradually persuade this inexorable woman into the shop, return for rum and water and a candle, take them to her, and pacify her without appearing to utter one word. Presently he looked in with his pilot-coat on, and said, `Cuttle, I'm a-going to act as convoy home;'
То есть у Диккенса Бенсби не произносит почти ни одного значащего слова, его речь состоит из набора успокоительных междометий. Миссис Мак Стингер покорена его ласковым гудением. Вот что делает из этого диалога Иринарх Введенский:
-- Капитанъ Куттль, -- повторила м-съ Макъ Стингеръ тѣмъ же рѣшительнымъ голосомъ, -- я желаю знать: угодно вамъ воротиться домой, сэръ?
Капитанъ, казалось, совершенно готовъ былъ идти, и хотѣлъ только устроить это дѣло безъ шума и безъ огласки.
-- Стоять смирно! -- заревѣлъ, наконецъ, Бенсби оглушающимъ голосомъ. -- Погодите, матушка моя! Чего вы хотите?
-- A вамъ чего угодно отъ меня? -- возопила м-съ Макъ Стингеръ. -- Что вы за человѣкъ, желала бы я знать? Развѣ вы квартировали когда-нибудь въ девятомъ номерѣ, на Корабельной площади? Я еще, слава Богу, не выжила изъ ума и хорошо комню, вы никогда не были моимъ жильцомъ. Прежде меня жила въ девятомъ номерѣ м-съ Джолльсонъ, и, быть можетъ, вы принимаете меня за нее.
-- Ну, ну отваливай прочь! -- завопилъ м-ръ Бенсби, -- я заставлю васъ замолчать, взбалмошная баба!
Куттль, несмотря на высокое мнѣніе о могуществѣ своего друга, едва вѣрилъ своимъ глазамъ. М-ръ Бенсби смѣло подошелъ къ м-съ Макъ Стингеръ и обхватилъ ее своею рукою. Къ величайшему удивленію, храбрая дама потеряла все свое мужество, залилась горькими слезами и объявила, что теперь изъ нея можно все сдѣлать.
Обомлѣвшій капитанъ увидѣлъ потомъ, какъ его другъ вывелъ неумолимую женщину въ магазинъ, какъ воротился черезъ минуту въ гостиную за ромомъ и водою и какъ, наконецъ, усмирилъ ее совершенно, не произнеся ни одного слова. Вслѣдъ за тѣмъ Бенсби надѣлъ свою мохнатую бекешь и сказалъ: "Куттль, мнѣ надо теперь проводить подъ конвоемъ эту сволочь".
Ведь это всё равно, как если бы герои в переводе вдруг взяли и подрались.
Вот, например, друг капитана Куттля - мистер Бенсби - глубокомысленный и темный оракул, чьи невразумительные суждения капитан ценит на вес золота. Диккенс дает нам понять, что мистер Бенсби туповат и не слишком ясно мыслит, однако неравнодушен к женскому полу. В 39 главе он спасает капитана от его грозной квартирной хозяйки - миссис Мак Стингер.
`Cap'en Cuttle,' repeated Mrs. MacStinger, in the same determined manner, `I wish to know if you're a-coming home, Sir?
The Captain seemed quite ready to go, but faintly suggested something to the effect of `not making so much noise about it.'
`Aye, aye, aye,' said Bunsby, in a soothing tone. `Awast, my lass, awast!'
`And who may YOU be, if you please!' retorted Mrs. MacStinger, with chaste loftiness. `Did you ever lodge at Number Nine, Brig Place, Sir? My memory may be bad, but not with me, I think. There was a Mrs. Jollson lived at Number Nine before me, and perhaps you're mistaking me for her. That is my only ways of accounting for your familiarity, Sir.'
`Come, come, my lass, awast, awast!' said Bunsby.
Captain Cuttle could hardly believe it, even of this great man, though he saw it done with his waking eyes; but Bunsby, advancing boldly, put his shaggy blue arm round Mrs. MacStinger, and so softened her by his magic way of doing it, and by these few words--he said no more--that she melted into tears, after looking upon him for a few moments, and observed that a child might conquer her now, she was so low in her courage.
Speechless and utterly amazed, the Captain saw him gradually persuade this inexorable woman into the shop, return for rum and water and a candle, take them to her, and pacify her without appearing to utter one word. Presently he looked in with his pilot-coat on, and said, `Cuttle, I'm a-going to act as convoy home;'
То есть у Диккенса Бенсби не произносит почти ни одного значащего слова, его речь состоит из набора успокоительных междометий. Миссис Мак Стингер покорена его ласковым гудением. Вот что делает из этого диалога Иринарх Введенский:
-- Капитанъ Куттль, -- повторила м-съ Макъ Стингеръ тѣмъ же рѣшительнымъ голосомъ, -- я желаю знать: угодно вамъ воротиться домой, сэръ?
Капитанъ, казалось, совершенно готовъ былъ идти, и хотѣлъ только устроить это дѣло безъ шума и безъ огласки.
-- Стоять смирно! -- заревѣлъ, наконецъ, Бенсби оглушающимъ голосомъ. -- Погодите, матушка моя! Чего вы хотите?
-- A вамъ чего угодно отъ меня? -- возопила м-съ Макъ Стингеръ. -- Что вы за человѣкъ, желала бы я знать? Развѣ вы квартировали когда-нибудь въ девятомъ номерѣ, на Корабельной площади? Я еще, слава Богу, не выжила изъ ума и хорошо комню, вы никогда не были моимъ жильцомъ. Прежде меня жила въ девятомъ номерѣ м-съ Джолльсонъ, и, быть можетъ, вы принимаете меня за нее.
-- Ну, ну отваливай прочь! -- завопилъ м-ръ Бенсби, -- я заставлю васъ замолчать, взбалмошная баба!
Куттль, несмотря на высокое мнѣніе о могуществѣ своего друга, едва вѣрилъ своимъ глазамъ. М-ръ Бенсби смѣло подошелъ къ м-съ Макъ Стингеръ и обхватилъ ее своею рукою. Къ величайшему удивленію, храбрая дама потеряла все свое мужество, залилась горькими слезами и объявила, что теперь изъ нея можно все сдѣлать.
Обомлѣвшій капитанъ увидѣлъ потомъ, какъ его другъ вывелъ неумолимую женщину въ магазинъ, какъ воротился черезъ минуту въ гостиную за ромомъ и водою и какъ, наконецъ, усмирилъ ее совершенно, не произнеся ни одного слова. Вслѣдъ за тѣмъ Бенсби надѣлъ свою мохнатую бекешь и сказалъ: "Куттль, мнѣ надо теперь проводить подъ конвоемъ эту сволочь".
Ведь это всё равно, как если бы герои в переводе вдруг взяли и подрались.
каждый новый выпуск был событием, как сейчас новый, сенсационный эпизод какой-нибудь "Игры престолов". Смерть малютки Нелл в "Лавке древностей" произвела поистине международное потрясение. Говорят, когда пароход привез этот выпуск в Америку, на пирсе уже стояла толпа читателей, готовая наброситься на приезжих с одним вопросом: жива ли маленькая Нелл. Читали его все классы общества, от архиепископа до австралийских каторжников, и все, говорят, плакали, как малые дети. Сейчас это трудно вообразить.
В наше время, если ставить "Лавку" в кино, напрямую эту главу переносить на экран нельзя - вместо потрясения будет неловкость. Для современного вкуса она приторна. Я бы вот что сделал. В соответствующей серии вместо последних приключений старика и девочки будут читать эту главу хорошо узнаваемые герои из других романов Диккенса. В то время ведь принято было чтение вслух в семье или в компании. И вот ее читает мистер Пиквик несостоятельным должникам в тюрьме, Боб Кретчит читает ее Скруджу, Нэнси - Феджину и Биллу Сайксу, мистер Пексниф читает ее дочерям, Марк Тэпли в американской хижине - больному Мартину Чеззлвиту, крошка Доррит читает отцу, мистеру и миссис Сквирс читает их дочка, капитан Куттль читает своей грозной домохозяйке...
В наше время, если ставить "Лавку" в кино, напрямую эту главу переносить на экран нельзя - вместо потрясения будет неловкость. Для современного вкуса она приторна. Я бы вот что сделал. В соответствующей серии вместо последних приключений старика и девочки будут читать эту главу хорошо узнаваемые герои из других романов Диккенса. В то время ведь принято было чтение вслух в семье или в компании. И вот ее читает мистер Пиквик несостоятельным должникам в тюрьме, Боб Кретчит читает ее Скруджу, Нэнси - Феджину и Биллу Сайксу, мистер Пексниф читает ее дочерям, Марк Тэпли в американской хижине - больному Мартину Чеззлвиту, крошка Доррит читает отцу, мистеру и миссис Сквирс читает их дочка, капитан Куттль читает своей грозной домохозяйке...
У Диккенса в "Дэвиде Копперфильде"
Apr. 21st, 2017 05:37 pmглавного героя зовут Давид, а его антагонист - Урия. В то время, как библейский Давид совершает подлость и губит Урию из-за женщины, диккенсовский Урия совершает подлость и едва не губит Давида - тоже из-за женщины. Интересно, это что-нибудь значит или просто так?
