Вещи, о которых мало кто имеет верное представление

- Вы позволите закурить, мадам?
- Пожалуйста, я люблю табачный дым. Он мне напоминает о моем бедном муже. Он всегда курил именно эти папиросы.
- О, мадам, мои глубочайшие соболезнования. Я не знал...
- Чего не знали?
- Не знал о смерти вашего почтенного супруга. Такая трагедия!..
- Что вы, мой муж жив и здоров!
- Но вы сказали...
- Просто он бросил курить: я настояла. Это было вредно для его здоровья.
- Но вы назвали его бедным!..
- А что же он - богатый? Мсье, не смешите меня. Эти налоги...

Некоторое время назад, не то в Лондоне, не то в Париже произошло такое событие: с аукциона продавался уникальный трюфель, весом чуть не в килограмм. Его купила в складчину группа гурманов (он стоил многие тысячи), и положили в холодильный сейф знаменитого ресторана. К сожалению, в сейфе он сгнил.

Отчего я не писатель? Я написал бы про это рассказ "Гриб". Перенес бы действие, скажем, в послевоенный Лондон. Или в завоеванный Париж. Описал бы этих людей, по очереди. Эксцентричный миллиардер, захудалый и спивающийся аристократ, энергичный сноб, готовый на всё, чтобы пробиться в "общество", отставной полковник, старец-гурман из прошлого века, энтузиаст, вложивший в трюфель последние деньги. Ушедший на покой знаменитый шеф, которого они нанимают для этого священнодействия. Их разговоры, их мысли, их страхи и страдания, их надежды и мечты... Всё заканчивается похоронами гриба в дубовой роще. Полковник говорит краткую речь.

Это был бы добрый и светлый рассказ, слышите? После него читатель чувствовал бы себя чище, выше, шире. Помимо гаммы чувств и палитры человеческих отношений, в него вошло бы всё, что только можно узнать о трюфелях при помощи интернета и британской энциклопедии. Цены на трюфели на мировом рынке поднялись бы в полтора раза...

Ну отчего я не писатель?

"Сны полка"

посинел и весь распух...

огромный, толстый и квадратный, похож на диван.

Как один кузнец в Аркхаме был ничего себе, обычный кузнец, только зеленый. У него предки были Глубоководные. Он был странный, целыми днями, вместо чтобы в кузнице работать, просиживал в траве и ел ее. Дружил с мухами. Панически боялся козявок. Как увидит козявку, ни за что не тронет. Кончилось это все плохо. Пришла за ним гигантская амфибия, воплощение Ктулху, и съела кузнеца.

А другой лицемер умер и попал в ад. Стоит он в хвосте перед воротами, весь трясется от страха - думает, вот, сейчас потащут его на сковородке жарить, в смоле варить, вилами тыкать. Но вдруг подходит к нему этак конфиденциально черт, и отводит в сторону. Пал Саныч, говорит, мы с вами много вместе работали, и не думайте, что мы забываем старых друзей. Могу, между прочим, по знакомству вас, вместо ада - в рай пристроить. Лицемер что, да как - а черт: И не сумлевайтесь, сделаем в лучшем виде. Там и не заметят. Сейчас ему на пропуск дунул, плюнул - там вместо "Ада" "Рай" обозначился - и вознесло Пал Саныча в кущи. А там благолепие. Лики праведных осанну воспевают, ангелы повсюду, сияние неземное... И ни голода они не знают, ни усталости - знай воспевают да воспевают осанну. Поначалу Пал Саныч обрадовался, и пошел по кущам гулять. Пристроился к одному лику, с ними осанну воспел, потом к другому. Но через пару дней взяла его тоска и скука смертная: поют праведники осанну, а Пал Санычу-то что за радость? А у праведников ровно и другого дела нет. Осанна да слава в вышних. Он туда, сюда - везде одно и то же, и деваться от этого некуда. И возопил тогда Пал Саныч: уж лучше ад, чем эта тягомотина, забирайте меня обратно в преисподнюю, только скорее. Вопил он так, кричал - наконец, рядом с ним раздвинулось облачко, и выглянул черт-старый знакомый. - Чего, мол, зря кричишь! Ведь это твой ад и есть.

в квартире на Литейном, при свечах (электричество отключили), компания белобилетчиков, спекулянтов, земгусаров, журналистов и просто сомнительных личностей, перепившись последним шампанским, горланила в полвторого ночи "Я гений Игорь Северянин" на мотив "Интернационала". Вместо припева пели "Ананасы в шампанском". Ананасов, впрочем, уже не было.