Вещи, о которых мало кто имеет верное представление

что в новом, литпамятниковском издании Аверченко портрет помещён не его, а Власа Дорошевича. Хорошо, не Айзек Азимов - его фотография в роговых очках довольно долго фигурировала на разных сайтах под именем Аверченко.

Аверченко А. Рассказы (юмористические): В 2 т. / Изд. подгот. Д.Д. Николаев. - М.: Ладомир, Наука, 2021. - 516 + 604 с. + илл. - (Серия: Литературные памятники).

На заре XX века имя Аркадия Тимофеевича Аверченко (1880-1925) гремело на всю страну. Его книги знал и стар, и млад, их читали на конках и в купе, на скамейках бульваров и за столиками кафе. Живая как жизнь, в них пульсировала и звенела «та самая Россия», уходящая, истинная - накануне «злых сумерек», которые потушат смех на Руси. Смех этот был истинно русским - не смехом Марка Твена, О. Генри, Джерома К. Джерома, - но подлинно русским, вслед за Гоголем и Чеховым, последним смехом уходящей эпохи. И настолько ощутимо, столь живо, так сочно была она представлена в веселых рассказах Аверченко, что не случайно маховик революции 17-го года, с ее безмерными жертвами «во имя светлого будущего», положил конец беззаботному «буржуазному веселью», заставил предать книги писателя забвению, а их творца отправить в пожизненное изгнание. Но даже В.И. Ленин, одержимый ненавистью к его рассказам, рожденным революционными катаклизмами, вынужден был назвать их «яркими до поразительности» и сказать о «высоком таланте» их автора.



( Read more... )

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky

Есть рассказ Аверченко с таким названием - как русский писатель уехал в Париж, да и разучился там писать по-русски. Писал бедняга под конец так: «Была большая дождика. Погода был то, это называй веритабль петербуржьен! Один молодой господин ходил по одна улица по имени сей улица Крещиатик. Ему очень хотелось manger. Он заходишь на Конюшню сесть на медведь и поехать в Restaurant где скажишь: «Garson, une be рабинôвич и одна застегайчик avec тарелошка с ухами»…

Этот рассказ входит в знаменитые "Записки Простодушного", вышедшие в 1921 году в Константинополе - первый сборник Аверченко в эмиграции. В составе этого сборника его обычно и печатают. Там его обрамляет диалог Аверченко с приятелем, где Аверченко говорит, что Константинополь - совершенно русский город.

"Проходишь мимо автомобиля — шоффер кричит: «Пожалуйте, господин!» Цветы тебе предлагают: «Не купите ли цветочков? Дюже ароматные» Рядом: «Пончики замечательные!». В ресторан зашел — со швейцаром о Достоевском поговорил, в шантан пойдешь, слышишь:
Матреха, брось свои замашки,
Скорей тангу со мной пляши…
Подлинная черноземная Россия!"

Однако, как выяснила недавно исследователь творчества Аверченко Виктория Миленко, впервые этот рассказ Аверченко напечатал еще в Севастополе, в газете "Юг России", 25 октября (7 ноября) 1920 года под названием "Оторвыши". И послесловие там было другое:

"Тихо, исподволь, незаметно мстит «Матучка Руссия» тем, кто на цыпочках отошел в прекрасную, сытую даль от горячечного одра ее…"

Впрочем через шесть дней он и сам должен был уехать за границу чуть не на последнем пароходе - 15 ноября в Севастополь вошли красные и в первые же дни казнили двенадцать тысяч "контрреволюционеров".

(Неутомимый биограф Аверченко Виктория Миленко отыскала фотографию 1911 года, где он с женой писателя Брешко-Брешковского на пляже в Лидо - по-видимому, во время известной «Экспедиции в западную Европу»).

"Книгу украли".

"В столице человек опрятный физически и духовно каждый день брал ванну и каждую неделю обязательно отправлялся, как в некую духовную баню, к Вольфу, или Мелье, или к Попову, или к Сытину -- много в столице было книжных магазинов...

Большие прилавки, отдельные столы... И на них грудами, целыми колоннами навалены свеженькие, еще пахнущие незабвенным запахом типографской краски, только что полученные из брошюровочной -- книги. Какое сладкое очарование в книге, даже независимо от ее содержания!

Так приятно было перебирать все эти груды, касаться опытными пальцами свежих обложек -- будто чужой творческий мозг перещупываешь, разглядываешь, взвешиваешь.

И каждую неделю чудовищный по своей производительности рынок выбрасывал на широкие прилавки все самое новое, все, сотворенное только вчера... Вот цветистый альманах "Земли", на обложке имена Куприна, Сергеева-Ценского, Чирикова, вот скромная книжка московского товарищества писателей -- Шмелев, Тренев, Никандров, вот нарядные, будто "раздушенные" изыски Игоря Северянина и рядом -- смеющаяся, бодрящая обложка "Сатириконского" издания.

И чувствовался на этом молчаливом прилавке такой веселый птичий гомон, такая любовь к жизни, такая свежесть, такая радостная толчея, что подошедший невольно заражался ею: лихорадочно перелистывал альманах, откладывал, хватался за Северянина -- откладывал, увенчивал все это веселой книжкой Тэффи и, удовлетворенный, утаскивал всю эту еженедельную добычу в свою берлогу...

Ведь у нас только в последние десять лет стали интересоваться книгой и покупать ее не из-за золоченного переплета, только недавно к прилавкам хлынул массовый покупатель и читатель: офицер, коммерсант, светская дама, скромный приказчик и веснущатый гимназист."

ЗВЕРИНЕЦ СОСТОИТ ИЗ африканского льва. Африканский лев благородный зверь, который ни на кого не нападает, кроме когда принужден к этому.
ПРИМ.! Первый раз показан будет настоящий американский тигр. Этот зверь кровожаднейший зверь в мире. Он никогда не отпустит своего добыча, пока тот не мертвый. Тигр не знает своего надзирателя.
ПРИМ.! Южно-американская гиена или копатель трупов. Этот зверь прокармливается мертвечинами. Гиена одна из самых боязливых зверей, она никогда не нападает спереди а сзади.
Один взрослый финский медведь.
Орел-Кондор один из самых больших хищных птиц. Кондор летит с взрослым заграничным бараном без трудности.

Нов. Сат., 1913, № 6

Впервые появляется телеграфист Надькин из Двинска и его стихотворение "Хотел бы я ей черный локон".

была еще часть, написанная Георгием Ландау ("Сандерсом"), в основном посвященная Германии. Всю книгу с иллюстрациями Радакова и Ре-Ми можно теперь видеть на Флибусте.

Малоизвестный фельетон, напечатанный в киевской газете "Свободные мысли" в октябре восемнадцатого года. Повод для него - слухи о большевицких планах по сносу царских памятников, но на самом деле это скорее рассказ о детстве автора, вроде куда более знаменитых, выходивших до революции. Поскольку нынче Пасха, не могу не поделиться. То есть, могу, конечно, но жадничать нехорошо.

Комментарии Станислава Никоненко привычно блистают эрудицией и глубокомыслием.

ВАРВАРЫ

Решено снять памятник Петру Великому.
На его месте ставится памятник Стеньке Разину.
Из газет

Это было тогда, когда фунт сливочного масла весил фунт, и стоил он 32 копейки, а я весил пуд и ничего не стоил.
В настоящее время без ложной гордости могу сказать, что я кое-что стою. Но теперь это, пожалуй, не штука, когда и фунт масла стоит 18 рублей...
Одним словом, в субботу на Страстной, после обеда мой огромный отец дружески-фамильярно дернул меня за ухо и предложил:
-- Сынок! Хочешь посмотреть, как баранов делают?
Пустой вопрос: хотел ли я? Конечно! Я на все мог смотреть с удовольствием: как столяр обстругивает доску, как соседская прачка гладит белье, трогая горячий утюг послюненным пальцем, и как дерутся собаки, хватая одна другую за хвосты и уши! Жизнь так прекрасна!