![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
seminaristПереводчик - покойный Георгий Бен, и книга с тремя либретто, вышедшая в 2008 году, была его последней работой. Он включил в нее "Пиратов из Пензанса", "Микадо" и менее известных "Гондольеров".
Его переводы Гилберта не так хороши, как, например, переведенные Марком Фрейдкиным "Баллады Бэба", но способны дать понятие о достоинствах оригинала. Очень важно, что Бен везде сохранил эквиритмичность и его стихи действительно можно петь на музыку Салливана, не рискуя завязать язык узлом: то есть теперь, при желании, Гилберта и Салливана можно ставить по-русски.
Вот для примера отрывок из второго действия "Пиратов":
МЕЙБЕЛ: Сержант, приблизьтесь! Молодой Фредерик должен был вести вас по пути гибели и славы.
ПОЛИСМЕНЫ ( хором): Не очень приятно это слышать.
МЕЙБЕЛ: Неважно; так он не поведет вас, потому что он снова примкнул к своим бывшим сообщникам.
ПОЛИСМЕНЫ: Он поступил постыдно.
МЕЙБЕЛ: Вы неправы; вы ничего об этом не знаете. Он поступил благородно.
ПОЛИСМЕНЫ: Он поступил благородно.
МЕЙБЕЛ: Как я ни любила его раньше, он стал мне еще дороже, когда героически пожертвовал мною ради своего чувства долга, поскольку он – раб своего долга. Он выполнил свой долг. Я выполню свой. Идите и выполняйте ваш.
СЕРЖАНТ: Я ничего не понимаю.
ПОЛИСМЕНЫ: Мы тем более ничего не понимаем.
СЕРЖАНТ: Но, поскольку он поступил так из чувства долга...
ПОЛИСМЕНЫ: Это всё меняет. Тем не менее, мы всё-таки ничего не понимаем.
СЕРЖАНТ: Неважно; наши цели ясны, задачи определены: за работу! Мы должны захватить этих пиратов без него. Хотя нам ужасно тяжело выступать против наших братьев-людей, которые пошли по неверному пути, и лишить их свободы, которая
дорога всем нам, но мы должны были об этом подумать до того, как мы пошли служить в полицию.
ПОЛИСМЕНЫ: Должны были!
СЕРЖАНТ: Сейчас уже слишком поздно об этом думать.
ПОЛИСМЕНЫ: Да, поздно. Теперь – вперед, заре навстречу.
ПЕСНЯ
СЕРЖАНТ:
В час, когда злодей не занят преступленьем
Или не готовит свой преступный план,
Он способен к безмятежным наслажденьям
Точно так же, как честнейший из граждан.
Тут-то мы его сажаем без стесненья,
Чем семье его мы причиняем зло.
Если всё это принять в соображенье,
Полисменом быть ужасно тяжело.
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.
СЕРЖАНТ:
В час, когда головорез не убивает
И насильник не насилует девиц,
Он, быть может, завороженно внимает,
Как в дубраве раздаются трели птиц;
Тихий благовест несется в отдаленье,
И в душе его становится светло.
Если всё это принять в соображенье,
Полисменом быть ужасно тяжело.
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.
Георгий Бен часто вставляет в перевод отсылки к русской и советской культурной традиции (например, во втором действии "Микадо" ария Катиши (Alone and yet alive - O sepulchre!) - начинается так: "Живу одна. О жалкий жребий мой!", а сам Микадо поёт:
Добрей меня микадо
Не видала страна вовек.
Скажу я прямо:
Конечно, я самый
Человечный человек.
Отсылки по большей части уместные, хотя с таким приемом можно спорить. Однако либретто Гилберта сами пародийны от начала до конца и наполнены отсылками к реалиям места и времени, из-за чего современные английские издания его опер требуют немалого справочного аппарата.
Конечно, чтобы перевести Гилберта настоящим образом, потребовался бы А. К. Толстой или Маяковский. Но для того, чтобы начать знакомить с его творчеством русского читателя (а лучше бы - зрителя и слушателя, потому что многое, чего не хватает переводу, несомненно восполнит музыка Салливана и усвоение столетней постановочной традиции "савойских" опер) перевод Бена отлично подойдет.
Его переводы Гилберта не так хороши, как, например, переведенные Марком Фрейдкиным "Баллады Бэба", но способны дать понятие о достоинствах оригинала. Очень важно, что Бен везде сохранил эквиритмичность и его стихи действительно можно петь на музыку Салливана, не рискуя завязать язык узлом: то есть теперь, при желании, Гилберта и Салливана можно ставить по-русски.
Вот для примера отрывок из второго действия "Пиратов":
МЕЙБЕЛ: Сержант, приблизьтесь! Молодой Фредерик должен был вести вас по пути гибели и славы.
ПОЛИСМЕНЫ ( хором): Не очень приятно это слышать.
МЕЙБЕЛ: Неважно; так он не поведет вас, потому что он снова примкнул к своим бывшим сообщникам.
ПОЛИСМЕНЫ: Он поступил постыдно.
МЕЙБЕЛ: Вы неправы; вы ничего об этом не знаете. Он поступил благородно.
ПОЛИСМЕНЫ: Он поступил благородно.
МЕЙБЕЛ: Как я ни любила его раньше, он стал мне еще дороже, когда героически пожертвовал мною ради своего чувства долга, поскольку он – раб своего долга. Он выполнил свой долг. Я выполню свой. Идите и выполняйте ваш.
СЕРЖАНТ: Я ничего не понимаю.
ПОЛИСМЕНЫ: Мы тем более ничего не понимаем.
СЕРЖАНТ: Но, поскольку он поступил так из чувства долга...
ПОЛИСМЕНЫ: Это всё меняет. Тем не менее, мы всё-таки ничего не понимаем.
СЕРЖАНТ: Неважно; наши цели ясны, задачи определены: за работу! Мы должны захватить этих пиратов без него. Хотя нам ужасно тяжело выступать против наших братьев-людей, которые пошли по неверному пути, и лишить их свободы, которая
дорога всем нам, но мы должны были об этом подумать до того, как мы пошли служить в полицию.
ПОЛИСМЕНЫ: Должны были!
СЕРЖАНТ: Сейчас уже слишком поздно об этом думать.
ПОЛИСМЕНЫ: Да, поздно. Теперь – вперед, заре навстречу.
ПЕСНЯ
СЕРЖАНТ:
В час, когда злодей не занят преступленьем
Или не готовит свой преступный план,
Он способен к безмятежным наслажденьям
Точно так же, как честнейший из граждан.
Тут-то мы его сажаем без стесненья,
Чем семье его мы причиняем зло.
Если всё это принять в соображенье,
Полисменом быть ужасно тяжело.
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.
СЕРЖАНТ:
В час, когда головорез не убивает
И насильник не насилует девиц,
Он, быть может, завороженно внимает,
Как в дубраве раздаются трели птиц;
Тихий благовест несется в отдаленье,
И в душе его становится светло.
Если всё это принять в соображенье,
Полисменом быть ужасно тяжело.
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.
Георгий Бен часто вставляет в перевод отсылки к русской и советской культурной традиции (например, во втором действии "Микадо" ария Катиши (Alone and yet alive - O sepulchre!) - начинается так: "Живу одна. О жалкий жребий мой!", а сам Микадо поёт:
Добрей меня микадо
Не видала страна вовек.
Скажу я прямо:
Конечно, я самый
Человечный человек.
Отсылки по большей части уместные, хотя с таким приемом можно спорить. Однако либретто Гилберта сами пародийны от начала до конца и наполнены отсылками к реалиям места и времени, из-за чего современные английские издания его опер требуют немалого справочного аппарата.
Конечно, чтобы перевести Гилберта настоящим образом, потребовался бы А. К. Толстой или Маяковский. Но для того, чтобы начать знакомить с его творчеством русского читателя (а лучше бы - зрителя и слушателя, потому что многое, чего не хватает переводу, несомненно восполнит музыка Салливана и усвоение столетней постановочной традиции "савойских" опер) перевод Бена отлично подойдет.
