Они забыли больше, чем мы знали

В книге Шеридана Ле Фаню (тоже малоизвестной) - отрывок из некоего Парнелла, современника Свифта и Попа:

So when a smooth expanse receives imprest
Calm nature's image on its wat'ry breast,
Down bend the banks, the trees depending grow,
And skies beneath with answering colours glow:

But if a stone the gentle scene divide,
Swift ruffling circles curl on ev'ry side,
And glimm'ring fragments of a broken sun,
Banks, trees, and skies, in thick disorder run.

Написано на рубеже семнадцатого и восемнадцатого века и весьма прочно забыто. Гугл находит, но не более.

"Ужасная язва общества - так называемые подсказчики анекдотов"

I beg your pardon, dear Tamar, but you must... tell me that story you used to tell me long ago of Lady Ringdove, that lived in Epping Forest, to whom the ghost cam and told something she was never to reveal, and who slowly died of her secret, growing all the time more and more like the spectre; and besought the priest when she was dying, that he would have her laid in the abbey vault, with her mouth open, and her eyes and ears sealed, in token that her term of slavery was over, that her lips might now be open, and that her eyes were to see no more the dreadful sight, nor her ears to hear the frightful words that used to scare them in her life-time; and then, you remember, whenever afterwards they opened the door of the vault, the wind, entering in, made such moanings in her hollow mouth, and declared things so horrible that they built up the door of the vault, and entered it no more. Let me have the entire story, just as you used to tell it.

Прости, дорогая Тамар, но ты должна рассказать мне ту историю, что рассказывала давным давно: как леди Рингдов, жившей в Эппингском лесу, явился призрак и сказал нечто, что она не должна была никому открывать; и как она медленно умирала от своей тайны, и становилась все больше и больше похожа на то привидение; а перед смертью попросила священника, чтобы ее положили в склепе аббатства с открытым ртом и запечатанными глазами и ушами, в знак того, что срок ее рабства окончен, что теперь она может раскрыть уста, а глаза ее не увидят больше страшного зрелища, и уши не услышат ужасных слов, что пугали их при жизни; и потом, ты помнишь, всякий раз, как они отворяли склеп, ветер, врываясь туда, страшно стонал у нее во рту, и говорил такие жуткие вещи что им пришлось замуровать вход и не входить больше в склеп. Расскажи мне все точно так, как рассказывала раньше!

Joseph Sheridan Le Fanu, Wylder's Hand, 1864
( Read more... )

Сколько раз я видел казанский памятник Муллануру Вахитову?

Тысячу раз? Пять тысяч? Он стоит на холме над главной площадью города и виден отовсюду. Однако до сего дня я был убежден, что знаменитый татарский большевик стоит на постаменте в развевающейся шинели.

Сегодня, рассмотрев его подробно, был весьма удивлен: на Вахитове - не шинель, а шуба до пят; под шубой - хорошо сшитый костюм с жилеткой и галстуком; и даже усики этот франт завивал. И поза его - вовсе не призывный взмах руки. Он просто начал снимать свою шубу и ждёт, чтобы швейцар ему помог.